Игрушки мира
(отрывок)
— Харви, — сказала Элинор Боуп, протягивая своему брату вырезку из лондонской утренней газеты, — прочитайте, пожалуйста, о детских игрушках; здесь словно излагаются наши мысли о воспитании детей.
«В связи с проведением Национального конгресса мира, — писалось в заметке, — возникли серьёзные возражения относительно сложившейся практики дарить мальчикам солдатиков, пушечные батареи и дредноуты. Конгресс вынужден согласиться, что мальчики по своей природе любят сражения и внешний воинский блеск… однако это не повод потакать их первобытным инстинктам. На открывающейся через три недели в ярмарочном центре «Олимпия» Выставке детского благосостояния Конгресс мира продемонстрирует родителям «игрушки мира»: вместо миниатюрных военных они увидят миниатюрных гражданских, вместо пушек — плуги и орудия труда. Надеемся, что производители игрушек откликнутся разработкой нового ассортимента для магазинов игрушек».
— Мысль, несомненно, интересная и очень правильная, — сказал Харви, — вот только удастся ли воплотить её в реальности…
— Надо попробовать, — перебила его сестра. — Вы всякий раз приезжаете к нам на Пасху и привозите мальчикам игрушки, — вам представляется прекрасная возможность провести эксперимент. Поройтесь на магазинных полках и выберите те игрушки или модели, которые имеют отношение к самым мирным аспектам гражданской жизни. Разумеется, чтобы заинтересовать детей, придется объяснить им назначение игрушек. Эрику ещё нет одиннадцати, а Берти всего девять с половиной, это как раз тот возраст, когда дети особенно впечатлительны.
— Я бы обратил особое внимание на первобытный инстинкт, а также на наследственность, — с сомнением в голосе проговорил Харви. — Один из их двоюродных дедушек с особым ожесточением сражался под Инкерманом — по-моему, его имя даже упоминалось в донесениях, — а их прапрадедушка разгромил все теплицы у соседей-вигов, когда был принят знаменитый закон об избирательной реформе. Впрочем, как вы сказали, они в том возрасте, когда дети особенно впечатлительны.
Я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
В субботу перед Пасхой Харви Боуп распаковал большую, соблазнительного вида красную картонную коробку прямо на глазах своих заинтригованных племянников.
— Дядюшка купил вам самое новое из того, что есть в мире игрушек, — внушительно проговорила Элинор, и сгоравшие от нетерпения мальчики сразу затеяли горячий спор, что же именно это будет: албанские пехотинцы или всадники сомалийского верблюжьего корпуса. Последние были заветной мечтой Эрика. «Наверняка это арабы на лошадях, — шептал он. — У албанцев красивая форма и они сражаются дни и ночи напролёт, особенно, если луна светит. Но албанцы живут в горной стране, и поэтому у них нет кавалерии».
Под крышкой их взгляду предстал целый ворох мятых обрывков упаковочной бумаги; знакомство с самыми интересными игрушками всегда с этого и начинались. Харви удалил верхний слой бумаги и извлёк из коробки квадратное, довольно безликое сооружение.
— Это форт! — воскликнул Берти.
— Нет, это дворец албанского прета, — сказал Эрик, чрезвычайно гордый тем, что знает о существовании столь экзотического титула. — Видишь, здесь нет окон, чтобы снаружи нельзя было расстрелять королевскую семью.
— Это муниципальный контейнер для мусора, — поспешно пояснил Харви. — В него собирают весь городской мусор, все отбросы, чтобы они не валялись, где попало и не вредили здоровью горожан.
В мёртвой тишине он извлёк из недр коробки маленькую свинцовую фигурку человека, одетого в чёрное.
— Это Джон Стюарт Милл, выдающийся гражданин; он был специалистом в области политической экономии.
— Зачем? — спросил Берти.
— Ну, ему так захотелось; он решил, что это будет всем полезно.
Берти выразительно хмыкнул, давая понять, что личные вкусы не подчиняются бухгалтерским выкладкам.
На свет появилось ещё одно квадратное сооружение, на сей раз с окнами и печными трубами.
— Это модель манчестерского отделения Молодежной женской христианской организации, — сказал Харви.
— А там есть львы? — с надеждой спросил Эрик. Он изучал римскую историю и верил, что в местах скопления христиан всегда можно обнаружить некоторое количество львов.
— Здесь нет львов, — сказал Харви. — Вот ещё один гражданин, Роберт Рейкс, основатель воскресных школ, а вот модель муниципальной прачечной. Эти маленькие кругляшки — буханки хлеба, испечённые в пекарне, в которой соблюдаются санитарные нормы. Эта свинцовая фигурка — санитарный инспектор, вот эта — член районного совета, а вон та — один из чиновников местного самоуправления.
— И что он делает? — устало спросил Берти.
— Он ведает делами своего департамента. Этот ящик с прорезью — урна для голосования. Туда во время голосования опускают бюллетени.
— А в другое время что туда опускают? — спросил Берти.
— Ничего. Здесь, смотрите, орудия труда: тачка и мотыга, а вот, как мне кажется, столбики для выращивания хмеля. Тут модель пчелиного улья, здесь вытяжная труба для вентиляции канализации. Это, кажется, ещё один контейнер для мусора — о, нет, это модель школы искусств и городской библиотеки. Вот эта маленькая свинцовая фигурка — миссис Хеманс, поэтесса (1), а это Роуленд Хилл, придумавший клеить однопенсовые почтовые марки на конверты. А это сэр Джон Гершель, знаменитый астролог.
— Мы должны играть с этими фигурками мирных жителей? — спросил Эрик.
— Ну конечно, — ответил Харви. — Это же игрушки; они и предназначены для игры.
— А какой?
Вопрос застал Харви врасплох.
— Ну, пусть двое из них избираются в парламент, — сказал Харви. — Устройте выборы…
— С гнилыми яйцами, драками без правил и множеством проломленных голов! — вскричал Эрик.
— У всех носы разбиты в кровь и все пьяны в стельку, — поддакнул Берти, весьма внимательно изучавший одну из картин Хогарта.
— Ничего подобного, — возразил Харви, — и близко ничего подобного. Бюллетени надо опускать в урну для голосования; мэр станет председателем избирательной комиссии, он будет считать голоса и потом объявит, кто победил, а оба кандидата поблагодарят его; каждый из них скажет, что выборы прошли в честной борьбе и исключительно доброжелательной обстановке, и они расстанутся, обменявшись словами взаимной признательности. Отличная игра, мальчики. Когда я был маленьким, у меня не было таких игрушек.
— Нам нельзя играть прямо сейчас, — сказал Эрик, не проявивший, в отличие от его дяди, ни малейшего энтузиазма. — Нам сначала надо сделать домашнюю работу, которую задали на выходные. По истории; мы сейчас проходим бурбонский период во Франции.
— Бурбонский период? — отозвался Харви, несколько неодобрительно.
— Нам велели ознакомиться с эпохой Людовика Четырнадцатого, — продолжал Эрик. — Я уже выучил названия всех главных сражений.
Это уже никуда не годилось...
Перевёл с англ. Андрей КУЗЬМЕНКОВ
(1) Фелиция Хеманс (1793—1835) — известная англ. поэтесса.
