День Немезиды
(отрывок)
– Хорошо, что день святого Валентина вышел из моды, – сказала миссис Тэкнбери. – У нас и так немало памятных дат: Рождество, Новый год, Пасха, – я уж не говорю о днях рождения. Однажды на Рождество я попыталась облегчить себе жизнь, просто послав цветы всем моим друзьям, но фокус не прошёл; у Гертруды одиннадцать теплиц и около трёх десятков садовников, так что смешно было бы посылать ей цветы, а Милли недавно открыла цветочный магазин, – в общем, из моей затеи ничего не вышло. Мне пришлось в срочном порядке что-то придумывать для Гертруды и для Милли, и этот стресс испортил мне все праздники, поскольку я считала, что смогу начисто забыть о подарках. И потом, только представьте себе удручающе однообразные благодарственные письма: «Огромное спасибо за прекрасные цветы. Так мило с вашей стороны было вспомнить обо мне». Разумеется, в большинстве случаев я вообще не помнила о своих адресатах. Их имена просто фигурировали в моём списке «лиц, которых никак нельзя не вспомнить». Полагайся я только на свою память, забывчивость
в некоторых случаях могла бы обернуться для меня страшным грехом.
– Проблема даже не в этом, – философски заметил Кловис, продолжая поднятую его тетушкой тему. – Все эти узаконенные памятные даты взывают лишь к одной стороне нашей натуры, тогда как другая полностью игнорируется; именно по этой причине они стали казаться столь неестественными и восприниматься столь формально. На Рождество мы по устоявшейся привычке смело расточаем оптимистические пожелания благополучия людям, которых едва ли когда-нибудь позвали на ленч, — разве что если бы кто-то из уже приглашённых подвёл нас в последнюю минуту; и если мы ужинаем в ресторане накануне Нового года, вполне позволительно – и даже желательно – взяться за руки с незнакомцами, которых нам никогда не доводилось раньше видеть и никогда не захочется увидеть вновь, и пропеть «За старые добрые времена». Но поступать иначе запрещено категорически.
– Поступать иначе? Что значит поступать иначе? – заинтересовалась миссис Тэкнбери.
– Я хочу сказать, что у нас нет никакой возможности продемонстрировать наши чувства по отношению к людям, которых мы откровенно ненавидим. Для нынешней культуры это колоссальное упущение. Вообразите, как было бы замечательно, если бы существовал особый день, когда можно сводить старые счёты, мстить за былые обиды и запланировать элегантную месть для избранного круга «лиц, которым ни в коем случае нельзя давать спуску». Помнится, в частной школе, где я учился, был один день, – кажется, последний понедельник учебного года, – посвящённый улаживанию всевозможной вражды и обид; конечно, тогда мы не ценили это как должно, – вероятно, потому, что таким днём мог быть вообще любой день года. Более того, если кто-то когда-то отделал младшего за развязное поведение, в этот день всегда можно было напомнить ему о проступке и ещё раз вздуть его. Кажется, именно это французы называют реконструкцией преступления.
– Я бы назвала это реконструкцией наказания, – сказала миссис Тэкнбери. – И, во всяком случае, я не очень понимаю, каким образом мстительные наклонности школьников-недоучек соотносятся с взрослой жизнью цивилизованных людей. С возрастом мы если и не изживаем свои дурные привычки, то, по крайней мере, приобретаем умение не потакать им.
– Разумеется, всё должно делаться незаметно и в рамках приличий; в этом-то вся и прелесть, – согласился Кловис. – Но, уверен, ваши поступки, в отличие от традиционно-праздничных, глубоко затронут вас. Предположим, вы говорите себе: «На Рождество надо что-то подарить чете Вэбли, они были так добры к Берти в Борнмуте»; вы посылаете им календарь, и каждый день всю следующую за Рождеством неделю глава семьи Вэбли спрашивает свою жену, не забыла ли она поблагодарить вас за подарок. А теперь в том же ключе, но следуя другим, куда более свойственным всем нам наклонностям, спросите себя: «Ближайший четверг – день Немезиды; что бы такого сделать этим странноватым людям, живущим по соседству, тем, которые устроили такой скандал, когда Пин Янь тяпнул их младшенького?» Вы проснетесь рано-рано утром, залезете к ним в сад и, пользуясь садовыми вилами, станете искать трюфели на их теннисном корте, – в той части, разумеется, которая скрыта от обзора лавровыми кустами. И пусть вам не повезёт с трюфелями, вы обретёте внутренний покой, которого не достичь никаким количеством сделанных подарков.
– Едва ли, – проговорила миссис Тэкнбери, впрочем, несколько неуверенно. – После такого я, пожалуй, чувствовала бы себя презренным червём.
– Не следует преувеличивать возможности червей производить разрушения за относительно короткий промежуток времени, – сказал Кловис. – Результат, которого можно достичь с помощью хороших вил за десять минут энергичных действий будет напоминать, скорее, проделки необычно работоспособного крота или спешащего по своим делам барсука.
– Они могут догадаться, что это моих рук дело, – заметила миссис Тэкнбери.
– Разумеется, они догадаются, – сказал Кловис. – В том-то и состоит половина всего удовольствия; но ведь и на Рождество нам хочется, чтобы люди знали, какие подарки или открытки мы им прислали. Заметьте, чем лучше ваши отношения с теми, кого ненавидите, тем проще всё провернуть. Взять хотя бы эту маленькую обжору, Агнесс Блэйк, которая ни о чём, кроме еды не думает; не составит никакого труда заманить её на пикник
в лес, где-то потерять незадолго до ленча и найти уже тогда, когда всё съедено до последнего кусочка.
– Потерять Агнесс Блэйк, когда запах ленча витает в воздухе, – задачка на грани сверхъестественного; и я очень сомневаюсь, что она вообще решаема.
– Тогда соберите на пикник гостей из числа своих недругов и потеряйте ленч. Его по недоразумению можно отправить в другое место.– Это был бы жуткий пикник, – покачала головой миссис Тэкнбери.
– Только не для вас, – возразил Кловис. – Вы можете съесть свой ленч пораньше, ещё перед выездом, и устроить себе дополнительное развлечение, подробно описав блюда несостоявшегося банкета: лобстеры по-ньюбургски с яичным майонезом и карри, которое планировалось разогреть на жаровне. Агнесс Блэйк будет в истерике задолго до того, как вы доберётесь до карты вин, а чтобы скрасить ожидание – пока гости не потеряют всякую надежду дождаться ленча – можно предложить поиграть в какую-нибудь идиотскую игру, например, «званный обед у мэра города», где каждый должен загадать название блюда и изобразить что-то забавное, когда его блюдо объявят. Не исключаю, что участники игры не смогут сдержать слёз, услышав название загаданных ими блюд. Это был бы божественный пикник...
Перевёл с англ. Андрей КУЗЬМЕНКОВ
