Волны моря житейского
(отрывок)
У Ванессы Пеннингтон был муж, небогатый и не отличавшийся крепким здоровьем и состоятельный воздыхатель, сдерживаемый моральными принципами. Последний, с его богатством, казался Ванессе весьма желанным, но его представления о том, что можно, а что нельзя, заставили его уйти и постараться забыть её; если он иногда и вспоминал её, то лишь в кратких интервалах между свершениями великих и важных дел. Элрик Клайд любил Ванессу и думал, что будет любить её всегда, но время шло, и, незаметно для него самого, его увлекла иная страсть.
Своё нежелание появляться на людях он называл добровольной ссылкой, — на самом же деле его сердце просто поддалось обаянию дикой природы, прекрасной и доброй, как ему представлялось. К молодым, сильным и независимым дикая природа действительно может обернуться своей самой прекрасной и очень доброй стороной. Вспомним о легионах мужчин, некогда молодых и независимых, а ныне в бессильном ожесточении скрежещущих зубами потому лишь, что однажды, узнав и полюбив дикую природу всей душой, они затем отвергли её очарование и свернули на проторённые дорожки.
В глуши высокогорных пустынь Клайд, желанный гость простых деревенских жителей, друг кочевников и истребитель быстроногих и пугливых зверей, грациозный, словно греческий бог и такой же безжалостный, скитался от стоянки к стоянке вместе со своими лошадьми, слугами и четвероногими помощниками, охотился и мечтал. На туманных берегах горных озер он стрелял птиц, пролетевших полмира ему навстречу, восточнее Бухары любовался дикими забавами арийских всадников, а в неком тускло освещённом чайном домике созерцал танец обнажённых девушек, тот, что, увидев однажды, невозможно забыть до конца дней своих; впрочем, иногда им овладевало беспокойство, и тогда, стремительно спустившись с гор в долины, он плескался в быстрых и холодных, как снег, водах Тигра. А тем временем Ванесса, обитавшая в глухих переулках Бэйсуотера, каждую неделю составляла список вещей для прачечной, посещала распродажи и, набравшись храбрости, пробовала новые рецепты приготовления хека. Изредка она ходила в гости играть в бридж, и пусть за столом обычно собирались далеко не выдающиеся игроки, зато можно было услышать немало сплетен о частной жизни особ королевского и императорского домов. В глубине души Ванесса даже радовалась, что Клайд поступил правильно. Её всегда отличало стремление к респектабельности, хотя она предпочла бы респектабельность в более подходящих для того условиях, таких, в которых её пример принес бы несомненную пользу. Никто не спорит, что безупречность прекрасна, но всё-таки лучше жить поближе к Гайд-парку.
А затем случилось так, что и её склонность к респектабельности, и представления Клайда о долге, и о том, как следует поступать, утратили всякое значение. Сколь бы важными они ни казались в своё время, смерть мужа Ванессы отодвинула их на задний план.
Известие об этом событии настойчиво, хотя и неспешно следовало за Клайдом по пятам, и, наконец, настигло на стоянке где-то в оренбургских степях, и Клайду было непросто разобраться в нахлынувших на него эмоциях. Судьба неожиданно — и, возможно, несколько тривиально — удалила препятствие с его пути; он, вероятно, должен был бы прыгать от счастья, но не почувствовал и сотой доли той радости, которая охватила его четыре месяца назад, когда после целого дня бесплодных поисков он удачным выстрелом свалил снежного барса. Он решил, что надо будет непременно вернуться и сделать Ванессе предложение, однако при этом поставить важное условие: ни при каких обстоятельствах он не расстанется со своей новой страстью; Ванессе придётся разделить с ним любовь к дикой природе.
Ванесса восприняла возвращение Клайда с заметно большим облегчением, чем его отъезд. После смерти Джона Пеннингтона она оказалась в обстоятельствах достаточно стеснённых, и пометка «Парк» исчезла даже из её записной книжки, в которой столь долго присутствовала лишь потому, что, как считала Ванесса, адреса служат для того, чтобы не выдавать нашего истинного местонахождения. Безусловно, она стала более независимой, чем раньше, но независимость, столь желанная для многих женщин, не имела большого значения для Ванессы, которая предпочитала быть просто женщиной. Она без лишних раздумий согласилась с поставленным Клайдом условием, и заявила, что готова последовать за ним хоть на край света, наивно полагая, что в круглом, как шарик мире, любое, даже самое продолжительное странствие при нормальном порядке вещей рано или поздно заканчивается где-нибудь неподалеку от Гайд-парк-корнер.
Однако восточнее Будапешта её наивное благодушие подверглась первому серьёзному испытанию, а когда она убедилась, что Клайду Чёрное море куда более знакомо, чем ей — пролив Па-де-Кале, её стали всерьез одолевать дурные предчувствия. Приключения, которые женщине, получившей лучшее воспитание, могли бы показаться забавными и увлекательными, вызывали у Ванессы лишь смешанное чувство испуга и дискомфорта. Мухи донимали её своими укусами, и, по её мнению, только лень мешала верблюдам делать то же самое. Клайду стоило неимоверных усилий превратить длинные пикники в пустыне в подобие банкетов, но как бы хорошо у него это ни получалось, даже охлаждённое в снегу шампанское «Хайдсик» покажется безвкусным, если вы убеждены, что разносящий его смуглолицый виночерпий, такой почтительный и утончённый, всего лишь ждёт удобного момента, чтобы перерезать вам горло. И тщетны были уверения Клайда, что Юсуф отличается преданностью, какую редко найдешь у слуг-европейцев. Ванесса достаточно повидала мир, и знала, что все эти смуглолицые люди относятся к чужой жизни столь же беззаботно, как обитатели Бэйсуотера — к урокам пения.
Неспособность найти общие интересы с мужем стали новым разочарованием для Ванессы. Она стала более раздражительной и вспыльчивой; повадки и миграция песчаных гусей, обычаи и фольклор татари туркмен, масти казацких лошадок — всё это вызывало у неё лишь скуку, смешанную с безразличием.
Да и Клайд отнюдь не горел желанием узнать, что испанская королева не любит розовато-лиловый, а какие-то герцогини из королевского дома, поставщиком яств которого он никак не рассчитывал стать, просто без ума от говяжьих мясных рулетиков.
Ванесса стала приходить к выводу, что выйти замуж за человека, у которого наличие стабильного дохода сочетается со страстью к скитаниям, имеет свои минусы. Одно дело — оправиться на край света, и совсем другое — сделать край света своим домом. Даже респектабельность теряла, отчасти, своё очарование, когда её приходилось практиковать в палатке.
Разочарованная и утомлённая течением новой жизни, Ванесса с искренней радостью приветствовала появление на своём горизонте новой персоны — мистера Добринтона, случайного знакомого, с которым они познакомились в убогом трактире захолустного кавказского городка. Добринтон изо всех сил старался выглядеть стопроцентным британцем, возможно, чтя память своей матушки, которая, по слухам, своим появлением на свет была, хотя бы отчасти, обязана английской гувернантке, приехавшей в Лемберг (1) в начале прошлого века. Впрочем, когда удавалось застать его врасплох, он мог откликнуться и на Добринского; некоторая вольность, которую он позволил себе в обращении с окончанием своей фамилии, объяснялась, по-видимому, его верой в максиму, утверждавшую, что конец — всему венец. Если говорить о внешности, Добринтона едва ли можно было причислить к тем представителям мужской половины человечества, которые имеют право гордиться своей красотой, но в глазах Ванессы он являлся связующим звеном с цивилизацией, которую Клайд, казалось, готов был забыть и отвергнуть. Он мог спеть «Юп-Ай-Эдди» (2), а когда начинал говорить о некоторых представительницах герцогских семейств, могло показаться, что они ему знакомы и даже — если он бывал в ударе — что и он им знаком. А его намеки на кулинарные промахи и недостатки в снабжении некоторых знаменитых лондонских ресторанов Ванесса воспринимала как откровение и выслушивала в состоянии близком к благоговейному ужасу. Но самое главное, в нём находили отклик, сначала сдержанный, а затем всё более явный, раздражение и досада, которые у неё вызывала страсть Клайда к путешествиям. Добринтон прибыл в окрестности Баку по делам, связанным с нефтедобычей; покончив с ними, он, ради удовольствия общения с благодарной женской аудиторией, выбрал такую дорогу домой, которая, по большей части, совпадала с маршрутом своих новых знакомых. И пока Клайд торговался с персидскими барышниками, выслеживал диких серых кабанов в их лежбищах или дополнял свои записи о дикой фауне Центральной Азии, Добринтон и Ванесса обсуждали этику респектабельности жителей пустыни, и их точки зрения день ото дня сближались. И однажды вечером Клайду пришлось ужинать в одиночестве, а в перерывах между переменой блюд читать пространное письмо Ванессы, в котором она объясняла и оправдывала свой отъезд в более цивилизованные края в компании спутника, больше понимавшего её.
К своему великому несчастью, Ванесса, в глубине души всегда глубоко респектабельная и её любовник в первый же день побега угодили в лапы курдских разбойников. Трудно было придумать что-либо менее респектабельное, чем оказаться запертой под замок в нищей курдской деревушке в компании человека, являвшимся её мужем только номинально и при этом привлечь внимание всей Европы. И что ещё хуже, данная ситуация грозила международными осложнениями. «Английская леди и ее муж-иностранец захвачены курдскими разбойниками, требующими выкуп», так отреагировало ближайшее консульство. Хотя Добрингтон и считал себя англичанином душой, всем остальным, однако, он принадлежал Габсбургам; и пусть последние никоим образом не причисляли данную крупицу своего обширного и разнообразного достояния к особо ценным или достойным уважения, и с удовольствием обменяли бы её на редкий экземпляр птицы или млекопитающего для Шенбруннского зоопарка, международные правила хорошего тона требовали проявить должные усилия к её возвращению. И пока министерства иностранных дел обеих стран предпринимали необходимые в таких случаях шаги, ситуация омрачилась ещё больше. В руки тех же бандитов попал следовавший по пятам беглецов Клайд, отправившийся в погоню не столько потому, что ему хотелось их догнать, сколько побуждаемый, как он это понимал, правилами хорошего тона. Всегда готовые придти на помощь попавшей в беду даме дипломаты стали проявлять заметное беспокойство, осознав, что задача усложнилась; как фривольно заметил один молодой джентльмен с Даунинг-стрит: «Мы с радостью вызволим любого мужа миссис Добрингтон, скажите нам только, сколько их». Для женщины, подобно Ванессе, ценящей респектабельность, это было слишком...
Перевёл с англ. Андрей КУЗЬМЕНКОВ
(1) Город в Восточной Польше.
(2) «Yip-I-Addy-I-Ay» – популярный вальс композитора Дж. Флинна из оперетты «Весёлая вдова и дьявол».
