Филантропия и кошачье счастье
(отрывок)
Джоканта Бессбэри пребывала в спокойно-умиротворённом счастливом настроении. Приятный мир, в котором она обитала, сегодня повернулся к ней одной из самых своих приятных сторон. Грегори успел забежать домой наскоро перекусить, ленч был весьма неплох, и после него осталось время, чтобы посидеть в их маленьком уютном кабинете и отдать должное кофе и сигаретам. И то, и другое были по-своему превосходны, а Грегори был по-своему превосходным мужем. У Джоканты имелись достаточно веские основания считать, что и она — превосходная жена для Грегори, и более чем веские — что у неё первоклассная портниха.
— Найдётся ли во всём Челси кто-нибудь более довольный жизнью? — сказала Джоканта, имея в виду себя. — Разве что Аттаб, — продолжала она, взглянув на огромного, с пёстрыми отметинами кота, вальяжно растянувшегося в углу дивана.
— Лежит себе, урчит, дремлет, довольно потягивается, устраиваясь поудобнее на подушках, — продолжала она. — Он кажется воплощением всего мягкого, шелковистого, бархатного, уютного, философом, чьё кредо — спать и не мешать спать другим. Но когда сгущаются сумерки, он с хищно поблёскивающими глазами выходит в сад и ловит зазевавшегося воробья.
— Ну, если учесть, что каждая пара воробьёв ежегодно выводит с десяток или больше птенцов, а рацион их питания остаётся стабильным, неудивительно, что местные аттабы подобным образом планируют свои вечерние развлечения, — заметил Грегори.
Высказавшись столь глубокомысленно, он зажёг новую сигарету, игриво-нежно попрощался с Джокантой и отправился по своим делам.
— Не забудь, сегодня вечером обед будет чуть пораньше — мы ведь собираемся в Хэймаркет, — напомнила она ему вслед.
Оставшись в одиночестве, Джоканта вновь принялась мысленно инспектировать приятные стороны своей жизни. И пусть в этом мире у неё не было всего, чего бы ей хотелось, однако то, чем она обладала, её вполне устраивало. Например, ей очень нравился их кабинет, одновременно, удобный, изысканный и богатый: прекрасный редкостный фарфор, китайские эмали, в отблесках пламени из камина переливавшиеся чудесными оттенками, пышные цвета ковров и драпировки, гармонично сочетавшиеся друг с другом. Тут можно было с достоинством принимать посла или архиепископа, — или вырезать картинки для альбома и не испытывать при этом чувства, что оскорбляешь мусором гениев места. Любование кабинетом распространялось и на остальной дом, а любование домом распространялось и на прочие аспекты жизни Джоканты, так что у неё и впрямь имелись веские основания считать себя одной из счастливейших женщин в Челси.
Затем переполнявшее её самодовольство перешло в другую фазу и превратилось в искреннее сострадание к тысячам менее удачливых соседей, чья жизнь, как она считала, была пустой и скучной, а житейские обстоятельства — тягостными и безрадостными. Девушки-работницы, продавщицы магазинов и им подобные, те, кому недоступна как бесшабашная вольница бедных, так и ленивая свобода богатых, вызывали у неё особую симпатию. Грустно, думала она, что есть на свете молодые люди, которым после долгого трудового дня приходится проводить вечера в одиночестве в своих холодных унылых спальнях, поскольку им не по карману чашка кофе с сэндвичем в ресторане, не говоря уже о билете на театральную галёрку за шиллинг.
Эти мысли не оставили в покое Джоканту и тогда, когда, пополудни, она отправилась бесцельно побродить по магазинам. Неплохо было бы, уверяла она саму себя, прямо сейчас попробовать привнести немного света и радости в жизнь одного или, возможно, двух небогатых тружеников-мечтателей; от этого вечерний выход в театр стал бы ещё более приятным. Она решила купить два билета на театральный балкон на популярную пьеску, заглянуть в дешёвое кафе
и подарить эти билеты парочке приглянувшихся ей девушек-работниц. Она как бы невзначай заведёт с ними разговор и скажет, что не имеет возможности воспользоваться билетами, но и не хочет, чтобы они пропали, а также не желает обременять себя хлопотами, связанными с их возвратом. Немного поразмыслив, она решила, что лучше ограничиться одним билетом и вручить его какой-нибудь девушке, в печальном одиночестве поглощающей свой скудный ужин; в театре же ей, возможно, представиться шанс завязать знакомство с кем-то из сидящих рядом, что может впоследствии перерасти в крепкую дружбу.
Окончательно войдя в роль феи-благодетельницы, Джоканта прямиком направилась в театральную кассу и после долгих размышлений остановила свой выбор на «Жёлтом павлине», пьесе, вызвавшей бурные споры среди зрителей и критиков. Купив один билет на балкон, она занялась поисками кафе, подходящего для реализации её филантропических замыслов, — примерно в то же время, когда для Аттаба настало время вечерней охоты, и он неспешно направлялся в сад за воробьями. В уголке кафе А.В.С. (1) она увидела свободный столик и поспешила занять его, — от неё не укрылось, что по соседству с ним сидела молодая девушка, внешности весьма заурядной, с усталым безразличным взглядом и казавшаяся брошенной всеми на свете. У неё были красивые волосы и нездоровый цвет лица, и её платье было из скверного материала, хоть и скроенное с прицелом на последнюю моду. Она поглощала свой чай с булочкой, однако почему-то выглядела чем-то очень непохожей на тысячи других лондонских девушек, сидевших в этот момент в кафе и заканчивавших, начинавших или продолжавших столь же скромную трапезу.
Всё говорило в пользу того, что она никогда не видела «Жёлтого павлина», и по этой причине представляла собой идеальный объект для первого эксперимента Джоканты в области случайной благотворительности. Джоканта заказала чай и сдобу и дружелюбно взглянула на соседку в надежде поймать её взгляд. Внезапно лицо девушки оживилось, словно в предвкушении радостной встречи, глаза засверкали, а щеки порозовели, так что в этот момент её можно было счесть вполне симпатичной. Юноша, которого она встретила нежным «Привет, Берти», подошёл к её столику и сел напротив. Джоканта смерила строгим взглядом вновь прибывшего; судя по его внешности, он был на несколько лет моложе неё и выглядел куда привлекательнее Грегори, да и вообще любого другого знакомого ей молодого человека. Она предположила, что этот благовоспитанный юноша работает клерком на каком-нибудь оптовом складе, может рассчитывать не более, чем на двухнедельный отпуск в году, а уклад его жизни и способы развлечений определяются размерами его мизерного жалования. Конечно, он прекрасно знал, какое впечатление производит его внешность, но при этом в его поведении ощущалась какая-то характерная для англосакса застенчивость, никак не вульгарное самодовольство семита или представителя романских народов. Он, очевидно, находился в самых приятельских отношениях со своей собеседницей; возможно, они готовились обручиться в недалёком будущем. Джоканта попыталась представить себе дом юноши, довольно узкий круг его знакомых и вечно усталую мамашу, неизменно желавшую знать, как и где он проводит свои вечера. Рано или поздно он сменит одну форму семейного рабства на другую и обзаведётся собственным домом, в котором постоянно будет ощущаться нехватка фунтов, шиллингов и пенсов и хронический дефицит почти всего, что вносит в нашу жизнь комфорт и уют.
Джоканте вдруг стало очень жалко юношу. Она задумалась, видел ли он «Жёлтого павлина», и решила, что, скорее всего, не видел...
Перевёл с англ. Андрей КУЗЬМЕНКОВ
(1) А.В.С. — сеть недорогих кафе компании Aerated Bread Company, нечто вроде «Макдональдс» конца XIX — начала XX вв., первое общественное заведение, которое женщины викторианского периода могли посещать без сопровождения мужчин и которое часто играло роль своего рода «платформы» для неформальных встреч женщин тех времён.
